Мерцающий мир «тёзки» Пикассо

Фото:

Художник Сергей ГРИГОРЬЕВ, он же Серёжа Пикассо, — личность в екатеринбургском мире искусства известная. Сначала громкое имя ему дали друзья за неизменный баскский берет, а потом прозвище стало арт-псевдонимом. Но знают его не только по головному убору. Художник останется художником и без этого броского аксессуара. Его неповторимая живописная манера стала узнаваемой и для коллег-мэтров, и для художественной молодёжи, и для критиков, и для журналистов. Его живописные серии «Все мы дети Дон Кихота», «Охота на ангела» вызвали в своё время любопытство, изумление, глубокую задумчивость — всё вместе. И запомнились.

— Мир гораздо сложнее и интереснее, чем кажется с первого взгляда, — поясняет Сергей. — Хочется разглядеть то, что за оболочкой, — самую суть людей и вещей…

В своём творчестве он способен на крутые необычные «виражи» и трактовки. В этом снова убеждает новая персональная выставка художника. Экспозицию представляет журнал «Урал» в своём выставочном зале (ул. Малышева, 24). Вход свободный.

Люблю, когда у художника есть «свой» цвет. Казалось бы, что тут ещё можно придумать? Все гаммы и цветовые сочетания уже давно «разобраны». Но появляется новый мастер, который видит мир через собственную призму, и его «особенность» тут же начинает выражаться в цветовой гамме. Красочные аранжировки Сергея Григорьева оригинальны и своеобразны, а композиционные решения убедительны, и с каждой выставкой его громкий псевдоним — Серёжа Пикассо — вызывает всё меньше удивления.

У меня уже давно сложилось впечатление, что этот художник не способен видеть мир простым, понятным и реалистичным. Представить сейчас, что Серёжа Пикассо будет с увлечением писать классический натюрморт с наливными яблоками и керамическими крынками, так же невозможно, как и вообразить, скажем, что Карл БРЮЛЛОВ пишет на холсте композицию с чёрным квадратом. Взгляд Сергея на мир метафизичен. Он видит его словно сквозь золотистое марево, сквозь мифологический флёр, превращающий, например, обыкновенное дерево в вечное таинственное священное Древо.

— Мне интересен символизм простых, казалось бы, предметов, — рассказывает «ВЕ» Сергей. — Вот яблоко. Для кого-то это просто яблоко. Вкусное, ароматное, купил и съел. А можно увидеть в нём то самое яблоко раздора, из-за которого и разразилась Троянская война. Или представить плод с древа познания добра и зла, сорванный Евой, с которого, собственно, и началась история человечества. В яблоке может воплотиться мечта о вечной молодости… Тайны бытия часто совсем рядом с нами. Они ждут, чтобы кто-то протянул руку и освободил их от скрывающей суть привычной оболочки. Мне так часто хочется это сделать, а потом изобразить на холсте то, что довелось увидеть.

У Сергея и впрямь получается путешествовать по этому мифологическому пространству, к которому некоторые зачастую так ни разу за всю жизнь и не смогут приблизиться. Ему дано узнать ужас и восторг боя с ветряными мельницами, какой испытывал Дон Кихот, рыцарь Печального Образа. Или удовольствие и экстаз от хождения по воде. И даже испить из той самой чаши Грааля, за которой безупречный рыцарь Парсифаль был готов идти на край света. Больше всего в Сергее мне нравится его непредсказуемость. Никогда не знаешь, в какую страну его, и нас вместе с ним, занесёт в следующий раз, что же он (а потом и мы) увидит в тумане-мареве своего воображения.

— У меня никогда не получалось смотреть на вещи лишь с обыденной точки зрения, — поясняет художник. — Мне это попросту неинтересно. Так, серия «Охота на ангела» родилась именно из-за моей вечной попытки всячески противостоять здравому смыслу. Искусство, как сформулировал Герман ГЕССЕ, всегда «только для сумасшедших». Но именно «сумасшедшие» умеют каким-то лишь им присущим чувством находить новые, странные, нехоженые пути. Так и мои ангелы из почитаемых святынь превращаются в объекты охоты, становятся хрупкими, незащищёнными. Как говорится, не плачь, это ещё не беда, погоди, пока увидишь мёртвого ангела…

Работы Сергея Григорьева бывают тревожно-трагичными. Но гораздо чаще в них мерцает свет надежды. Может быть, дело в том самом золотистом мареве, которое видит и пишет художник, которым он окутывает деревья, дома, фигуры лошадей или единорогов. Сияние трепещет и плавится на дне Граалевой чаши, сверкает в глазах персонажа. Мы вглядываемся и надеемся. Надеемся…

От редакции: Светлана ДОЛГАНОВА -- искусствовед.